Бои на внутренних идеологических фронтах не утихают. Высота, за которую идет борьба, сторонами определяется по-разному: благородный миф – или историческая правда. Дело заходит так далеко, что необходимо разбираться уже не в конкретике, но в самом предмете дискуссии, включая методы: даже в военном деле есть запрещенное оружие. Беда таких схваток в том, что люди закусывают удила и кидаются друг на друга, не пытаясь разобраться в сути вопроса и даже просто сказанного. Тем более важно подойти к проблеме мифа, во-первых, рационально и во всеоружии теории, а во-вторых, целенаправленно, с учетом времени и места.
Мифология играла разную роль в истории человечества. Сейчас эта роль принципиально скорректирована средствами познания и обмена информацией. В России мифология тем более заслуживает анализа, что ее роль здесь явно избыточна и негативна, особенно сейчас. «Вставать с колен» сослепу и с замороченными мозгами – дело безнадежное и травмоопасное. Активно обсуждаемая сейчас мысль о неизбежности мифологизации в истории сама по себе может пониматься по-разному. То, что это явление было, есть и, видимо, будет, – научный факт. Постсовременное сознание в этом мало уступает традиционному и архаическому, что уже требует отдельного анализа.
Другое дело – мифологизация в самом историческом познании. Идея о том, что историки должны плодить духоподъемные мифы, была бы слишком нелепа – даже для министра образования, тем более науки. Скорее это неточность. Как и в высказывании о панфиловцах и учителях истории. Наставников, конечно, надо «чтить», однако в науке почтение к учителям требует прямо противоположного: а) признания авторитета факта и истины превыше любых других авторитетов и б) полноценного владения методами внутренней и внешней критики источников, к каковым относятся и сами учителя. Трудно представить себе историка, поучающего студентов принимать свои суждения на веру только из почтения к собственной персоне, – это противоречило бы самому смыслу и этосу науки, и такого гения уволили бы даже из советского вуза. А то бы мы до сих пор плавали по мировому океану на черепахе со слонами, нюхая эфир с флогистоном и согреваясь теплородом.
Далее встает вопрос о судьбе мифа в информационном обществе. Средства массового поражения сознания – идеальный инструмент мифологизации. Но они же – мощный и независимый разоблачитель. У мифа есть одно деликатное свойство: как все идеальное, он всесилен, только пока идеален. Здесь как у Бунина: «...Для женщины прошлого нет: разлюбила – и стал ей чужой». Поэтому «историк»-пропагандист, продолжающий мифологизировать демифологизированное, в современном обществе выглядит как любовник, всем рассказывающий о своих интимных отношениях с предметом, когда близости уже нет. Унижая и его, и сам предмет чувства, такая активность разрушает остатки корректности.
Наука и мифотворчество министра Мединского
Новая ситуация вовсе не исключает теплых, уважительных отношений, но единственное, чего нельзя здесь вернуть, – это слепая вера. С позиций знания любой миф – не что иное, как заблуждение или ложь. Вариантов нет. Если нормальный человек узнает иную правду или хотя бы в отношения закрадывается тень сомнения, миф становится именно мифом, т. е. красивой сказкой, и перестает работать как таковой. Проколотый миф бесполезно и вредно снова накачивать. Лучшее, что можно сделать, – это оставить благородную легенду в покое уважения, не пытаясь доказать то, чего не было или было, но не так.
В идеологии вообще все очень тонко, как в той поговорке: «Когда говорят: давайте веселиться, веселье, как правило, прекращается». К тому же идеология сохранения мифов резко делит людей на знающих и не знающих, верующих и внушающих, что уже плохо. Еще более усугубляют ситуацию методы полемики, запрещенные в приличном обществе.
В одном из анонсов фильма о 28 панфиловцах сказано: «В 1948 и 1988 гг. официальная версия подвига была изучена Главной военной прокуратурой СССР и признана художественным вымыслом». И ничего страшного, написали это не мрази и не агенты госдепа. Никакого неуважения, тем более глумления. Миф – это часть войны, но именно как миф. И к нему и в самом деле более не надо прикасаться, доказывая правоту сочинителя и злонамеренность исследователей. Именно это и есть оскорбление памяти.
Видимо, другому министру не дают покоя великие строки: «Он уважать себя заставил». Здесь два ключевых слова: «заставил» и «себя». Уже всем давно ясно, что сочинение мифа о «двух версиях» этой истории только оскорбляет память о реальном подвиге. Но и здесь все, как в романе: «И лучше выдумать не мог».
От истории к мифу
Приемы «исторического анализа» – в худших традициях примитивной пропаганды. Готовится статья в газете, которая по своей же самооценке расставляет все точки над. Подробно излагается правдивая, документально удостоверенная история всего, что происходило вокруг, но... не имеет прямого отношения к предмету спора. Это создает у массового читателя впечатление объективности и информированности, лишь еще более дискредитируя самого исследователя. Далее утверждается, что разночтения с официальной версией ничтожны и непринципиальны, хотя в этом случае непонятно, зачем нужна была вся эта скандальная история, начавшаяся еще с грубой выходки в Госархиве. Далее якобы научный, источниковедческий спор плавно переводится в немыслимо возвышенную риторику, вплоть до пафосных утверждений, что 28 панфиловцев выиграли битву под Москвой и даже брали Берлин. Можно обсуждать проблемы литературного вкуса, но нельзя допускать такого смешения жанров. Если ты начал с документальной хроники, то в любом образе данного текста уже будет интенция буквального прочтения, что превращает возвышенное в нелепое.
И, наконец, самое интригующее. Оказывается, все эти, как утверждается, малозначительные расхождения версий инспирированы внешними силами с целью обессилить и развалить нашу страну, расчленить ее и поработить. Вряд ли в западных спецслужбах сидят такие идиоты, однако здесь делается прямой намек на работу агентуры внутри страны. Хотелось бы, конечно, поименно назвать, но маячит ложный донос.
Уверен, честные ученые как раз и пошли бы добровольцами в окопы – в отличие от мастеров пропаганды, мечтающих повторить подвиг журналиста Кривицкого, а там и дальше сочинять «полезные для России» опусы на основе антинаучного и малохудожественного вымысла.
И еще цитата из классики: «Есть у нас сомнение, что ты, мил человек...» Далее по тексту.
Автор – руководитель Центра исследований идеологических процессов