Главная особенность всех сооружаемых в последнее время в России памятников – это их бросающийся в глаза псевдоимперский и псевдоклассический вид. Представляется, что здесь мы имеем дело не только с особенностями эстетических предпочтений заказчиков всего этого скороспелого монументализма, но и с попыткой создать видимость того, что все это не случайные новоделы, а как бы детали исторического ландшафта, которые если и не стояли на своих местах всегда, то по чистой случайности. Отсюда, кстати, и псевдостаринный стиль церковных новостроек – чтобы видимостью старины и традиционности замаскировать очевидный факт: церковь в России не возрождается, а насаждается – и очень часто на ровном месте.
Но даже если сами заказчики этой кампании думают, что восстанавливают «Россию, которую мы потеряли», получается все равно нечто совсем иное – лубочная, противоречивая и несуразная «традиционная Россия в том виде, в котором бы она прямо сейчас очень пригодилась».
С новыми памятниками эта логика выходит на новый уровень. Только представим себе, как полезен был бы монумент князю Владимиру в центре Москвы в начале всей украинской эпопеи! Идеальное место для митингов, пикетов, маршей, готовая эмблема для любого «антимайданного» движения, лучший фон для произнесения речей о предательстве и засевшей в Киеве «фашистской хунте». Но кто же знал заранее, что он может так пригодиться?
Карлу Густаву Маннергейму не повезло с Сергеем Ивановым
Как выясняется, никто. Ни в императорской, ни в советской, ни в постсоветской России 1991–2014 гг. такого памятника в Москве никогда не было и ничего не известно о том, что он планировался или хотя бы обсуждался.
Или памятник Ивану Грозному – он тоже должен был бы быть в той России, которую нафантазировали себе в прошлом наши идеологи. Но в настоящей России его, как мы знаем, тоже не было и тоже не планировалось – потому что в настоящей России имя и дело Ивана Грозного не вызывало никакого восторга ни при Романовых, ни при советской власти. И даже то, что Сталин относился к нему трепетно, не стало поводом для увековечивания: Сталин предпочитал увековечивать себя.
Из той же оперы без особой помпы установленный недалеко от Владимира памятник патриарху Гермогену. Баснословная история, что такой памятник якобы собирались установить перед революцией, весьма странный повод поставить этот памятник именно у Кремля и именно в 2013 г. В дореволюционной России XVIII–XX вв. никаких патриархов не было, де-факто церковь управлялась гражданской администрацией – вполне естественно, что ни одного памятника ни одному патриарху ни в Москве, ни тем более в Петербурге не стояло и не могло стоять. Но в той версии истории, которую конструируют на наших глазах, патриарх – это издревле крайне важное и влиятельное лицо в России. Поэтому рядом с Кремлем, конечно же, должен стоять памятник какому-нибудь патриарху – не столько конкретному Гермогену, сколько самой должности.
Всеобщее помешательство на «истории»
Сооружение задним числом псевдоисторических декораций для современных политических манифестаций российской власти становится постоянным новостным фоном – то Гермоген, то Иван Грозный, то Владимир Киевский, то бесконечные храмы. К сожалению, нет никаких оснований надеяться, что это вдруг закончится. Ведь у России столько новых «исконных друзей и союзников», никак не увековеченных прежде, что скульпторам-конъюнктурщикам работы хватит надолго.
Поэтому не стоит удивляться, если где-то рядом с патриархом и киевским князем вдруг срочно появится еще один монумент, связанный, например, с Сирией, и придворные историки будут рассказывать со всех экранов, что, условно говоря, святой Иоанн Дамаскин издревле почитался на Руси, еще со времен святого князя Владимира, и во времена святого патриарха Гермогена тоже почитался, а потому и памятник ему вполне уместен рядом с Кремлем, да и не только уместен, но и прямо необходим, вот и проект уже готов.
Автор – президент Института развития и модернизации общественных связей, Екатеринбург